Логин   Пароль      Забыли пароль?   Регистрация
       
Поделиться:

Статьи

Простая шизофрения или синдром дезорганизации? Описание случая и обзор литературы

11 июня 2017 - Администратор
article1218.jpg
Диагноз простой шизофрении время от времени вызывает дискуссии. В представленной статье мы рассматриваем эту концепцию, уделяя особое внимание истории ее формирования в контексте диагностических классификаций. На реальном наглядном примере 25-летнего мужчины мы показываем, что необходимо сохранить эту диагностическую категорию, которая больше всего может соответствовать предложенной многомерной (психомоторная обедненность, дезорганизация и искажение действительности), а не категориальной классификации шизофрении. Симптомы расстройства могут быть лучше выявлены с помощью функциональной оценки, а не на основе описательной психопатологии.
 
Краткое описание. Пациент В., 25-летний мужчина, был направлен в национальное нейропсихиатрическое диагностическое учреждение психиатрической бригадой, обслуживающей его по месту жительства. Направлен по просьбе его родителей, которые начали беспокоиться, что он, возможно, страдает синдромом Аспергера.
 
В. родился в срок, роды были нормальные; со слов родителей не отставал в двигательном, речевом и социально-коммуникационном развитии. Рос в полной семье, имеет трех братьев. Во время обучения в начальной и средней школе легко обзаводился друзьями и настолько преуспевал в спорте, что в возрасте 11 лет получил черный пояс каратэ. Школу закончил со средними успехами по результатам государственных экзаменов и наравне с достижениями своих братьев. Школьные характеристики положительные и не содержат описания каких-либо проблем, связанных с поведением или академической успеваемостью.
 
Однако в возрасте 15 лет В. начал все больше уединяться, терять контакты со школьными друзьями, сводить к минимуму взаимоотношения с семьей (в частности, принимал пищу в одиночестве в собственной спальне) и плохо следить за личной
гигиеной.
 
В течение последующих десяти лет В. очень мало общался вне родительского дома. Он несколько раз пытался начинать работать, в том числе и рабочим на фабрике, но, несмотря на изначальные хорошие намерения, нередко все заканчивалось тем, что уже после очень короткого периода времени его просили освободить место. Причинами служили неспособность усвоить правила безопасности, опоздания и беспорядочное поведение. В течение года, предшествующего поступлению в стационар, В. вообще нигде не работал.
 
Проблемы, связанные с планированием и принятием решений, постепенно становились все более ощутимыми. В качестве примера родители описали случай, когда он пытался отрезать кусок дерева с помощью электрической пилы, балансируя на перилах. Родители были настолько обеспокоены как самой опасностью ситуации, так и его агрессивной реакцией в ответ на их просьбу прекратить, что вынуждены были вызвать полицию. Они также стали замечать, что В. становился все более раздражительным. Если родители перечили ему в чем-либо, это вызывало бурную вербальную агрессию.
 
Ухудшение общего функционирования, социального поведения и способности к планированию нарастало постепенно, и родители В. обратились за по мощью спустя 10 лет только потому, что у него снизился порог вербальной агрессии, кроме того, он не мог нигде удержаться на работе. Семья на протяжении многих лет объясняла социальную отгороженность В. застенчивостью, связанной с угревой сыпью у него на лице.
 
В семейном анамнезе не зафиксированы случаи заболевания психическими расстройствами, серьезными соматическими заболеваниями и до поступления В. проживал совместно с родителями.
 
Психиатрический анамнез. Первое психиатрическое обследование В. было проведено внебольничной психиатрической бригадой (ВПБ). Специалисты из этой бригады пришли к заключению, что наблюдавшиеся у него симптомы, возможно, связаны с дисморфофобией, хотя у В. не было выявлено убеждений в наличии физического дефекта. Пациенту был назначен пароксетин (paroxetine), который не изменил его психического состояния. Спустя пять месяцев В. был направлен в нейропсихиатрическое учреждение для повторного обследования.
 
Исследование психического состояния. Во время обследования установлено следующее: пациент В. — молодой белый мужчина, слегка неопрятной внешности, способен поддерживать хороший зрительный контакт, проявляет понимание, однако выглядит растерянным. Старается описать переживаемые им ощущения, что он не такой, как другие люди, свое чувство смятения и беспорядочные мысли. Иногда сложно проследить за ходом его мыслей, кроме того, он использовал фразы-клише, например “Я хочу только преуспеть в жизни”. Он заявлял о подавленном настроении, связанном с ощущением, что его жизнь протекает скверно. В. не высказывал суицидальных мыслей, объективно его настроение было ровным, нарушений сна и аппетита не отмечено. Не было выявлено признаков галлюцинаций, бредовых идей не высказывал. При осмотре признаков апатии не было, проявлял раздражительность и реактивный аффект.
 
Соматическое обследование. Состояние было нормальным, какой-либо очаговой неврологической симптоматики, двигательных расстройств и неврологической микросимптоматики не выявлено. Обследование включало общий анализ крови (был в пределах нормы), электроэнцефалографию (также была нормальной) и магнитно-резонансную томографию (МРТ) головного мозга, которая позволила обнаружить в области шишковидного тела кисту размером 13 мм.
 
Когнитивное функционирование. Нейропсихологическое исследование с использованием шкалы исследования интеллекта взрослых Векслера (третье издание) (WAIS–III; Wechsler, 1997) показало, что текущее общее интеллектуальное функционирование пациента находится на нижней границе среднего уровня (общий уровень IQ = 90). Эти данные отражают ухудшение по сравнению с преморбидными показателями, оцененными с помощью теста исследования чтения у взрослых Векслера (WTAR; Wechsler, 2001), т. е. наблюдалось снижение, поскольку более ранние показатели интеллектуального функционирования находились в середине среднего уровня (общий уровень IQ = 102). Такая разница статистически значимая, хотя и относительно частая — встречается у 10–24% нормальной популяции (Wechsler, 2001).
 
У В. обнаружены существенные нарушения памяти. Его индекс рабочей памяти, оцененный с помощью WAIS–III (ИРП = 80), снизился по сравнению с преморбидным уровнем. Обследование с помощью батареи тестов по исследованию памяти и процессов обработки информации у взрослых (Adult Memory and Information Processing Battery (Coughlan & Hollows, 1995) выявило дефицит вербальной памяти как в процессе заучивания, так и при воспроизведении, хотя зрительная память не была нарушена.
 
Речевое функционирование В. было исследовано с помощью субтеста словарного запаса и аналогий шкалы WAIS–III, WTAR и теста беглости речи Thurstone (Lezak, 1995) (Thurstone’s Word Fluency Test). Его словарный запас и способность к чтению соответствовали уровню, прогнозируемому его демографическим профилем. И наоборот, он продемонстрировал ухудшение в вербальном абстрактном мышлении, на что указывали низкие показатели субтеста аналогий. Пациент также испытывал трудности при выполнении заданий теста на беглость речи Thurstone, по результатам которого его продуктивность составила ниже 10 процентилей, демонстрируя дефицит спонтанного генерирования слов.
 
Исполнительное функционирование. Исполнительное функционирование В. оценивали с помощью теста на беглость речи Thurstone, поведенческой оценки синдрома нарушенного исполнительного функционирования (Wilson et al, 1996) и тестов Hayling и Brixton (Burgess & Shallice, 1997). Продуктивность В. была нарушена по большинству тестов, указывая на дефицит в плавности речи, формировании стратегии поведения, планировании, организации, усвоении правил, а также на заторможенность реакций. Дополнительные признаки, соответствующие исполнительной дисфункции, заключались в расторможенности поведения во время тестирования: например, В. рассказывал неприличные анекдоты, не осознавая того, что это неуместно, и оставался раздетым, хотя тест предполагалось продолжить после перерыва.
 
Оценка трудотерапии. Оценка трудотерапии была проведена с использованием теста исследования двигательных навыков и умения планировать действия (Fisher, 2003). Этот тест представляет собой методику, основанную на наблюдении и позволяющую одновременно оценивать двигательные навыки и навыки планировать действия, а также их влияние на способность личности приобретать бытовые и повседневные умения, необходимые для жизни в сообществе. Результаты анализируют, а затем составляют профили производительности и рассчитывают показатели двигательных навыков и навыков планировать действия.
 
Из широкого диапазона возможных вариантов В. выбрал задание, при котором оценивалось приготовление им салата из свежих фруктов и гренок с бобами (задание по степени сложности выше среднего). Двигательные навыки В. были удовлетворительными и, по мнению наблюдателей, не угрожали его безопасности, хотя он имел некоторые проблемы с устойчивостью при передвижении по кухне и уронил несколько предметов, когда пытался работать обеими руками. Наоборот, навыки планировать действия оказались намного ниже удовлетворительного уровня производительности. У него были постоянные проблемы с организацией времени и трудности с начальными шагами, нередко он начинал выполнять новое задание, не завершив предыдущее. Он пропускал шаги, повторял или выстраивал их в неправильной последовательности (например, намазал хлеб маслом до того, как поместить его в тостер). Тем не менее, несмотря на свои проблемы, он был мотивирован на участие в эксперименте и проявлял энтузиазм в отношении того, чтобы стать более независимым.
 
Диагноз, лечение и исход. Таким образом, для клинической картины В. было характерно прогрессирующее, хотя и малозаметное, развитие странного поведения, ему трудно было соответствовать требованиям общества, отмечалось снижение общей продуктивности. При отсутствии галлюцинаций и бредовых идей в течение десятилетнего периода это соответствует диагнозу простой шизофрении в соответствии с критериями МКБ–10 (World Health Organization, 1992). Мы назначили пациенту оланзапин, который отменили через месяц из-за непереносимых побочных эффектов в виде прибавки в весе и сонливости. Было начато лечение рисперидоном, при этом отмечались незначительные побочные явления; через некоторое время В. сообщил о субъективном улучшении ясности мышления. Его родители высказали удовлетворение по поводу того, что их сын стал более спокойным и менее импульсивным в период отпуска, когда жил с семьей дома. В. был выписан домой под наблюдение местной ВПБ с рекомендацией ежедневно посещать местный ресурсный центр, а также поддерживать регулярный контакт с психиатрической медсестрой и психиатром по месту жительства.
 
Через год В. по-прежнему оставался под наблюдением ВПБ и начал проходить полустационарную программу трудовой и социальной реабилитации. Он по-прежнему оставался дезорганизованным, однако менее импульсивным и в целом более спокойным. В. продолжал принимать рисперидон.
 
Обсуждение
 
Случай В. иллюстрирует пример простой шизофрении, характеризующейся постепенным малозаметным ухудшением, приведшим в данном случае к десятилетней отсрочке в постановке диагноза и назначении лечения. Интересно отметить, что степень выраженности нарушений у В. сложнее было определить с помощью описательной оценки психопатологической симптоматики и более явно удалось с помощью нейропсихологического исследования и функциональной оценки трудотерапии.
 
Диагноз простой шизофрении может быть поставлен только после того, как будут исключены другие причины снижения, в особенности такие, как когнитивные нарушения при ранней деменции, нарушении способности к научению (умственная отсталость по МКБ–10) или при общем расстройстве развития, которые могут проявляться сходными проблемами. У В. четко подтверждается хороший преморбидный уровень функционирования (как в плане академической успеваемости, так и в социальном плане), что исключает общее расстройство развития, например синдром Аспергера или нарушение способности к научению. Отсутствие какого-либо этиологического соматического заболевания и нарушений по данным магнитно-резонансной томографии позволили практически полностью исключить деменцию у молодого человека.
 
Простая шизофрения: история концепции
 
Простая шизофрения (dementia simplex) впервые описана Otto Diem в 1903 году как подгруппа dementia praecox (юношеское слабоумие) Emil Kraepelin:
 
“В дополнение к клинической картине…, которая
ограничивается… dementia praecox,… [существует] еще один тип, который приводит к такому же конечному состоянию,… но [у которого] начало является простым, вялым, без специфического продрома, без острых эпизодов, без иллюзий и галлюцинаций,…” (цит. по Black & Bofelli, 1989).
 
Этот синдром был тщательно разработан Eugen Bleuler в 1908 году. Он рассматривал простую шизофрению как синдром, для которого характерны основные симптомы шизофрении: аутизм, рыхлость ассоциаций, амбивалентность и аффективные нарушения, но отсутствуют дополнительные симптомы в виде бреда и галлюцинаций. Bleuler высказал мнение, что такая клиническая картина намного чаще встречается за пределами учреждений, например у рабочих, бродяг и уличных торговцев (Bleuler, 1911, цит. по Black & Boffeli, 1989).
 
В 1913 году эта диагностическая категория нашла дальнейшее признание, после того как сам Kraepelin добавил простую шизофрению как подтип шизофрении в восьмом издании своего учебника по психиатрии. Diem, Bleuler и Kraepelin согласились, что для простой шизофрении характерны изменения личности, потеря интересов и потеря способности к общему функционированию. Это состояние прогрессирует до общей с другими подтипами шизофрении клинической картины — апатии, абулии и бездеятельности. Диагноз получил широкое признание, о чем свидетельствует включение его в стандартные учебники и психиатрические публикации; в 1948 году он был добавлен в Международную классификацию болезней (МКБ) шестого пересмотра (World Health Organization, 1948). В 1952 году простая шизофрения вошла в Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (известное сейчас как DSM–I) (American Psychiatric Association, 1952). Простая шизофрения описывается в современной
МКБ–10 следующим образом:
 
“незаметное, но прогрессирующее развитие странностей в поведении, неспособность соответствовать требованиям общества, снижение общей продуктивности. Нет явных бредовых идей и галлюцинаций… “негативные” симптомы резидуальной шизофрении развиваются без какой-либо явной предшествующей психотической симптоматики… индивид выглядит поглощенным в свои мысли, бездеятельным и вялым” (Всемирная организация здравоохранения, 1992: с. 95).
 
Будучи принятым в согласованных международных диагностических классификациях, этот диагноз до сих пор остается спорным. Делая обзор описаний в семи учебниках, опубликованных с 1919 по 1978 год, Black и Boffeli (1989) обращают внимание на то, что единственными непротиворечивыми диагностическими признаками являются отсутствие побуждений и неблагоприятное течение. В частности, отсутствует согласие в отношении того, считать ли диагностическим признаком наличие или отсутствие расстройств мышления.
 
В одной серьезной публикации Stone и соавторы (1968) подвергают резкой критике концепцию простой шизофрении по целому ряду моментов. Во-первых, почти за 40 лет была опубликована только одна значительная клиническая работа (Kant в 1948 году), посвященная простой шизофрении; во-вторых, диагноз (основываясь на утверждениях сотрудников больниц) редко применялся на практике; в-третьих, диагностические критерии были нечеткими; в-четвертых, не достигнуто согласия в отношении наличия либо отсутствия расстройств мышления. Спустя десять лет в Международном пилотном исследовании шизофрении (World Health Organization, 1979) не удалось подтвердить диагностическую полезность какого-либо из субсиндромов шизофрении, включая и подтип простой шизофрении.
 
Таким образом, концепция простой шизофрении исчезла в третьем пересмотре DSM, и, хотя она сохраняется в рамках МКБ, в МКБ–10 рекомендуется применять ее с осторожностью как диагноз с неопределенной диагностической валидностью.
 
В 1989 году Black и Boffeli еще раз изучили расхождения во мнениях (Black & Boffeli, 1989). Они признали проблемы гетерогенности, однако заявили, что концепция сохранила эвристическое значение и не была перекрыта какой-либо из категорий, представленных в DSM–III. В дальнейшей публикации (Black & Boffeli, 1990) они проанализировали истории болезни 52 человек, которым диагноз простой шизофрении был поставлен в период между 1939 и 1964 годами, по-новому формулируя диагнозы там, где, по их мнению, это было необходимо. Применяя критерии DSM–III, они обнаружили, что это были преимущественно молодые люди, безработные, проживавшие со своими родителями, однако гетерогенность диагнозов отмечалась значительная. Чаще всего по-новому выставлялся диагноз аффективных расстройств. Это явно противоречило большинству публикаций, в которых акцент делался на наличии связи между простой шизофренией и другими шизофреническими синдромами. Однако они пришли к выводу, что исключение простой шизофрении из DSM–III привело к диагностической бреши, при этом индивиды с потерей мотивации и с неблагоприятным прогредиентным течением не попадают в диагностические рамки расстройства личности, но исключаются из диагностики шизофрении. Исходя из этого авторы предложили рабочее определение простой шизофрении, которую они назвали “простое регрессивное состояние” (simple deteriorative condition).
 
В DSM–IV (American Psychiatric Association, 1994) простая шизофрения была снова включена как “набор критериев для дальнейшего изучения” и названа простым регрессивным расстройством в соответствии с предложением Black и Boffeli (1989). Однако критерии, представленные в DSM–IV, отличаются от предложенных Black и Boffeli, по крайней мере, одной существенной деталью. Несмотря на то, что упомянутые авторы подчеркивали важность функционального снижения, они предлагали включить критерии, касающиеся неясной речи, странных убеждений и необычных проявлений поведения. Дезорганизованная речь и поведение не были включены в DSM.
 
Исследования по изучению простой шизофрении
 
Понятно, что, возможно, вследствие неопределенности диагностической валидности простой шизофрении относительно мало исследований было посвящено пациентам, страдающим этим заболеванием. Dworkin (1992) сравнил индивидов, которые соответствовали диагностическим критериям простой шизофрении по Bleuler, с индивидами с диагнозом типичной шизофрении. Он повторно изучил истории болезни 151 пары монозиготных близнецов в отношении негативных симптомов, преморбидного уровня социальной адаптации и возраста начала заболевания. По его данным 220 индивидов имели диагноз шизофрении, из них у 18 клиническая картина соответствовала критериям простой шизофрении. Dworkin пришел к выводу, что индивиды в выборке без галлюцинаций и бредовых идей и индивиды с типичной шизофренией в большей степени были похожи, чем непохожи между собой. Главное различие, которое ему удалось обнаружить, заключалось в том, что конкретный возраст начала заболевания был зафиксирован в меньшем количестве случаев, соответствующих критериям простой шизофрении. Это согласуется с описанным Bleuler незаметным началом. Интересен факт (хотя Dworkin его специально не комментирует), что такой высокий процент индивидов с простой шизофренией составили однояйцовые близнецы, поскольку предполагается, что индивидов с этим расстройством реже первоначально идентифицируют как страдающих шизофренией и что это может быть выражением фенотипа шизофрении, при которой генетический вклад особенно заметен.
 
Значение генетического вклада в развитие подтипа простой шизофрении дополнительно анализировалось в двух публикациях, посвященных семейному исследованию, проведенному в Роскоммоне. В первой (Kendler et al, 1994) высказано предположение, что простая шизофрения является относительно редким (по результатам проведенной ими оценки распространенность составила 5,3 на 10000 населения), астенизирующим и сходным с типичной шизофренией расстройством исходя из проявлений и течения, при этом главное различие состоит в наличии или отсутствии психотических симптомов. Заболеваемость среди родственников превысила ожидаемую. Во втором исследовании Kirkpatrik и коллеги (2000) обнаружили, что уровень заболеваемости шизофренией в семьях индивидов с синдромом дефицита (простая шизофрения) был таким же, как и среди родственников индивидов, страдающих недефицитарным типом шизофрении, что свидетельствует о наличии континуума между подтипами простой и типичной шизофрении.
 
Критерии, предложенные Black и Boffeli (1989), были применены Serra-Mestres и коллегами (2000) для идентификации выборки из девяти пациентов с простой шизофренией. Психометрия и функциональные нейровизуальные методы обследования этой группы выявили дефицит, согласующийся с паттерном, который наблюдается при типичной шизофрении, включая общее интеллектуальное снижение с нарушениями памяти и исполнительных функций. В большинстве случаев сканирование с помощью компьютерного томографа не обнаружило отклонений от нормы, однако высокий уровень патологии был выявлен с помощью однофотонно-эмиссионной компьютерной томографии.
 
Galderisi и коллеги (1999) сравнивали нейроморфологические отклонения от нормы, обнаруженные при МРТ-сканирвании у индивидов с простой шизофренией, типичной шизофренией и в контрольной группе. Они пришли к заключению, что как при простой шизофрении, так и при типичной обнаруживается больше отклонений по сравнению с контрольной группой, особенно более выраженные аномалии развития головного мозга и расширение субарахноидального пространства и желудочков.
 
Вопрос лечения простой шизофрении мало обсуждался в публикациях. По нашему опыту, у В. наблюдалась умеренная реакция на лечение рисперидоном, что подтверждалось как субъективным, так и объективным улучшением. Это отражено также в небольшом количестве описаний отдельных случаев, зафиксировавших успешное использование атипичных нейролептиков в лечении этой группы пациентов (Hirose, 2000; Rollnik et al, 2001; Sekine et al, 2001).
 
Многомерный подход
 
Мы продемонстрировали сложности, связанные с диагностикой простой шизофрении, на примере молодого человека с нормальным развитием в преморбидном периоде, у которого возникло прогредиентное расстройство с неблагоприятным исходом без позитивных симптомов шизофрении. В рамках современных диагностических классификаций простая шизофрения, по-видимому, может быть наиболее подходящим диагнозом. Однако остаются проблемы и разногласия, связанные с этим диагнозом. Высказывается мнение, что современные диагностические классификации шизофрении должны строиться скорее на многомерной, а не на категориальной основе.
 
Так, Liddle (1987) предложил для более удобного субсиндромального разделения хронической шизофрении (по сравнению с традиционной позитивно-негативной дихотомией) использовать три измерения: психомоторную обедненность, дезорганизацию и искажение действительности. Это предложение обусловлено результатами факторного анализа симптомов у пациентов с хроническим заболеванием, оно оказалось вполне обоснованным и подтвердилось данными нейровизуальных методов исследования (Liddle, 1996). Простую шизофрению можно охарактеризовать как относительно чистую форму синдрома психомоторной обедненности из-за значимости, приписываемой негативным симптомам.
 
Однако мы показали, насколько нечеткими оказались последующие классификации в отношении диагностической значимости расстройства мышления. Это может частично отражать сложности, возникающие иногда при попытках охарактеризовать или измерить дезорганизацию мышления, используя язык описательной психопатологии. Более существенными и убедительными являются нарушения, выявленные с помощью более функциональных нейропсихологических методов исследования и оценки навыков повседневной жизни. Мы можем утверждать, что предложенная Liddle многомерная характеристика шизофрении поможет предотвратить “сидение пациентов, таких как В., между диагностическими стульями”, представляющих, как это наблюдается у него, относительно чистую форму не психомоторной обедненности, а дезорганизации.
 
Выводы
 
Некоторые пациенты обращаются к психиатрам по поводу незаметного когнитивного снижения при отсутствии выраженных позитивных симптомов шизофрении. Когнитивные симптомы, включая расстройства мышления, могут остаться незамеченными из-за чрезмерного доверия симптомам и признакам описательной психопатологии. Функциональные методы оценки с использованием батареи психологических тестов и оценки процесса трудотерапии могут быть более показательными. Многомерная классификация шизофрении поможет идентифицировать и диагностировать эту группу пациентов, выдвинув на первый план снижение уровня социального функционирования и когнитивную дезорганизацию. Их заболевание отличается от таких расстройств, связанных с развитием, как синдром Аспергера и гиперактивное расстройство с дефицитом внимания. Поскольку раннее лечение может иметь большое значение, психиатры должны быть готовы учитывать диагноз простой шизофрении, а психиатрические нозологические единицы должны предусматривать категорию относительно чистой дезорганизации либо путем включения дезорганизации в критерии диагностики простой шизофрении, либо посредством более многомерного подхода к классификации.
 
ЛИТЕРАТУРА
 
American Psychiatric Association (1952) Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders. Washington, DC: APA.
 
American Psychiatric Association (1994) Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders (4th edn) (DSM–IV). Washington, DC: APA.
 
Black, D. W. & Boffeli, T. J. (1989) Simple schizophrenia: past, present and future. American Journal of Psychiatry, 146, 1267–1273.
 
Black, D. W. & Boffeli, T. J. (1990) Simple schizophrenia: revisited. Comprehensive Psychiatry, 31, 344–349.
 
Burgess, P. W. & Shallice, T. (1997) The Hayling and Brixton Tests. Bury St Edmunds: Thames Valley Test Company.
 
Coughlan, A. & Hollows, S. (1995) Adult Memory and Information Processing Battery. Leeds: Psychology Department, University of Leeds.
 
Dworkin, R. H. (1992) Simple schizophrenia: an investigation of Bleuler’s criteria based on the major twin studies of schizophrenia. Acta Psychiatrica Scandinavica, 85, 61–64.
 
Fisher, A. (2003) Assessment of Motor and Process Skills (5th edn). Fort Collins, CO: Three Star Press.
 
Galderisi, S., Bucci, P., Mucci, A., et al (1999) Simple schizophrenia: a controlled MRI and clinical/neuropsychological study. Psychiatric Research: Neuroimaging Section, 91, 175–184.
 
Hirose, S. (2000) Effectiveness of risperidone in simple schizophrenia: single report. Journal of Clinical Psychiatry, 61, 300–301.
 
Kant, O. (1948) Clinical investigation of simple schizophrenia. Psychiatric Quarterly, 22, 141–151.
 
Kendler, K. S., Mcguire, M., Gruenburg, A. M., et al (1994) An epidemiological, clinical, and family study of simple schi zophrenia in county Roscommon, Ireland. American Journal of Psychiatry, 151, 27–34.
 
Kirkpatrick, B., Ross, D. E., Walsh, D., et al (2000) Family characteristics of deficit and nondeficit schizophrenia in the Roscommon family study. Schizophrenia Research, 45, 57–64.
 
Kraepelin, E. (1919) (in translation) Dementia praecox and
paraphrenia. In Textbook of Psychiatry (8th edn) (trans.
R. M. Barclay). Edinburgh: ES Livingston.
 
Lezak, M. D. (1995) Neuropsychological Assessment (3rd edn). Oxford: Oxford University Press.
 
Liddle, P. F. (1987) The symptoms of chronic schizophrenia.
A re-examination of the positive–negative dichotomy. British Journal of Psychiatry, 151, 145–151.
 
Liddle, P. F. (1996) Functional imaging — schizophrenia. In Biological Psychiatry (ed. E. C. Johnstone). Oxford: Royal Society of Medicine Press.
 
Rollnik, J. D., Schneider, U. & Emrich, H. M. (2001) Successful treatment of simple schizophrenia with atypical neuroleptics (clozapine, risperidol). Nervenarzt, 72, 380–383.
 
Sekine, Y., Takei, N., Iyo, M., et al (2001) Effective risperidone treatment for simple deteriorative disorder (simple schizophrenia): a case report. Schizophrenia Research, 50, 213–214.
 
Serra-Mestres, J., Gregory, C. A., Tandon, S., et al (2000) Simple schizophrenia revisited: a clinical neuropsychological, and neuroimaging analysis of nine cases. Schizophrenia Bulletin, 26, 479–493.
 
Stone, A. A., Hopkins, R., Mahnke, M. W., et al (1968) Simple schizophrenia-syndrome or shibboleth. American Journal of Psychiatry 125, 61–68.
 
Wechsler, D. (1997) Wechsler Adult Intelligence Scale (3rd UK edn). London: Psychological Corporation.
 
Wechsler, D. (2001) Wechsler Test of Adult Reading. London: Psychological Corporation.
 
Wilson, B. A., Alderman, N., Burgess, P. W., et al (1996) Behavioural Assessment of the Dysexecutive Syndrome. Bury St Edmunds: Thames Valley Test Company.
 
World Health Organization (1948) The Sixth Revision of the International Classification of Diseases. Geneva: WHO.
 
World Health Organization (1979) An International Follow-Up Study of Schizophrenia. New York: John Wiley & Sons.
 
World Health Organization (1992) The ICD–10 Classification of Mental and Behavioural Disorders: Clinical Descriptions and Diagnostic Guidelines. Geneva: WHO.
 
John Moriarty — консультант-психиатр в South London and Maudsley NHS Trust (London). Он работал во внебольничных учреждениях центрального Лондона, в настоящее время оказывает помощь как нейропсихиатр. Его научные интересы — психиатрические аспекты эпилепсии и двигательные расстройства. Мистер В. дал согласие на публикацию этой статьи.

 

Похожие статьи:

ГлоссарийАкайрия (Аствацатурова симптом приставания)

ГлоссарийАгрипния (agrypnia)

ГлоссарийАблютомания

СтатьиСиндром Мюнхгаузена (симулятивное расстройство). Причины, факторы риска, диагностика, клиническая картина, лечение.

ГлоссарийАбстиненция

Рейтинг: 0 Голосов: 0 1937 просмотров
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий